Читаем без скачивания Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

«Ты можешь быть гордой и высокомерной, — объясняла она. — Это — твое право. Но не недооценивай противника лишь потому, что презираешь. Ни в коем случае».

Северный медведь — туп. Но может разорвать.

Жирный хряк — еще тупее. Но у него есть клыки.

Что такое ожившая вещь, осторожно ступающая по лестнице? Всего лишь три изящных шага…

Ничто, да? Всего лишь чья-то собственность?

А если оживет клинок мидантийской работы, придурки?

Или герцогиня Илладэн — не вещь, а говорящее животное? Так маленький изящный зверек — безопасен? А если это — идалийская гюрза?

Никогда не недооценивай противника.

Хорошо, что идиоты никогда не слышали советов Кармэн. Да и слушать бы не стали. От какой-то вещи. Пусть и роскошной.

Последний шаг. И с него — прыжок с пяти ступеней…

Выстрел!

Всего один. Остальные запоздали — уже не ждали, что придется.

И смерть просвистела мимо. Всего лишь срезала прядь иссиня-черных волос.

Стоявший внизу выстрелить не успел. Только обернуться. Белее савана лицо, метнулась к шпаге рука…

Поздно. Алая роспись на горле. У Элгэ всегда был плохой почерк. Зато быстрый.

Медленно-медленно замирает рука — в дюйме от эфеса. Тяжело оседает тело…

Левый локоть, правое колено, толчок. Свежий труп летит на двух своих приятелей. Живых. Как раз ринувшихся мстить. Так что сейчас присоединятся к нему — в Бездне.

Элгэ дернула из ножен дагу — резким рывком. Еще двоих дочь Алехандро Илладэна заберет с собой точно. Глядишь — дорога в Бездну Огня и Льда веселей покажется!

Щелканье — еще один курок… Нет, два.

— Взять живой! — дружный хор свина и медведя.

Правда? Значит, стрелять не будете?

Ну и отлично. Сейчас двое вырастут до пяти.

Жаль, верить положено не в ту религию. Родись Элгэ в Ормхейме — вечный посмертный пир ей уже обеспечен!

А вот и двое следующих. Заходят с разных сторон. Грамотно.

Но вот быстро двигаться? С такими-то животами…

Из четвертой терции в первую…

Где раздобревшего вояку учили обороняться — объяснит Творцу или Темному. И скорее — последнему.

Второй чуть запоздал. Но не отступил, а зря. Вас ведь уже не двое на одного, а один на один. Под ребра не хочешь? Хочешь!

Выигранный миг дарит шаг назад. К лестнице. Не стена, но тоже неплохо. Перила — на что?

Больше не кидаются. Стоят. Трое — впереди, два с хвостом десятка — сзади.

Ноет царапина на левом плече. Все-таки третий успел зацепить. Ну и змеи с ним! Будем считать — шрамы украшают дам. Особенно — в Бездне.

Пистолет бы сюда! Но забрать оружие у трупа не хватило времени. Или сноровки. Все-таки Элгэ Илладэн — не Алексис Зордес. И не ее отец.

Краем глаза заметила Вита. Невезучий друг изо всех сил рвется из железной хватки северных головорезов. Куда там!

Справа и спереди — два новых кретина. Уже адорских — более опасных!

Слева — рваный просвет. И бледное личико Алексы. Искаженное болью.

Кто-то догадался зажать ей рот. Скоты!

— Взять живой! — толстяк визжит, как истеричная баба.

А его личные холуи не трогаются с места.

Да и адорцы торопятся не слишком. Вон как пляшут на месте. Выдают далеко не блестящую школу.

Боишься, хряк, что не выполнят? А зачем тебе убийца троих твоих людей — живой? Разумнее оставить одну Алексу.

Нужен запасной вариант? Или просто решили убивать помедленнее — со вкусом?

Ну же, северные дикари! Ну, тупые, медлительные скоты! Ах, ждете?!

Рывок вперед, шпага — продолжение правой руки. Левая с дагой — вниз, влево, еще левее…

Когда-то на учебном поединке Алексис Вальданэ именно так опрокинул сразу и Элгэ, и Виктора. Вмиг. Ей было четырнадцать, Виктору — восемнадцать…

К-куда уворачиваешься? Не выйдет — у противницы два клинка! Полагал, второй — для красоты?

Как в масло… А придурки что — впервые видят оберукого фехтовальщика? Из северных лесов не вылезали?

Четверо убитых, господа дикари. И еще один вряд ли в ближайшие недели сможет владеть правой рукой. А левая ему… для красоты.

Какой романист придумал, что первое убийство — трудное? Не труднее первого бокала вина!

— Брось оружие!

Граф Адор. И тоже — уже на «ты».

Проклятие! У шеи Алексы — нож графского цепного пса. Или свинского. Не слишком жирный, так не поймешь!

— Брось оружие, тварь! — Вежливость графу изменила, хладнокровие — вместе с ней. — Гюрза идалийская!

— Не идалийская, а илладийская! — прошипела сквозь зубы Элгэ. В очередной раз жалея, что нет пистолета. Разрядить в лицо предателю собственного сына.

Уж она бы не промахнулась!

— Брось оружие — или с принцем Гуго Амерзэном обвенчают тебя. Связанную и с кляпом во рту. А тоненькое горлышко твоей сестрички вскроют прямо сейчас!

«Алекса… лучше — не жить, чем жить в их лапах. Жить так… Алекса, не знаю, сможет ли Кармэн нас спасти! Алекса, если я выживу… буду помнить тебя всегда! Алекса, я сумею объяснить, почему я…

Прости, Алекса. Когда-нибудь я и сама сумею простить себя, всё забыть и жить дальше. Я смогу объяснить себе… Я всё равно ничего не в силах…»

Элгэ едва не задохнулась. От урагана бешеных, едва сдерживаемых рыданий. Уже целый миг она — предательница. А впереди — вечность…

«Алекса, я не могу убить тебя!»

Переломленная о колено шпага похоронно звякнула о каменный пол.

Глава шестая

Алан Эдингем родился сыном нетитулованного дворянина. А в последние лет пять — еще и разорившегося.

Прибыл в Лютену честолюбивый юноша почти два года назад. С твердым намерением сделать военную карьеру. Лет через десять дослужиться до генеральского звания. А со временем — жениться на красавице-графине.

Потолок своих возможностей Алан понимал хорошо. И о герцогинях и принцессах, понятное дело, не мечтал.

Впрочем, если графиня не подвернется — согласен и на баронессу. С хорошим приданым.

Главное — хорошенькую. Прожить всю жизнь с уродиной — что может быть страшнее?

В столице, увы, юного провинциала никто не ждал. А на покупку офицерского патента денег нет.

Впрочем, на это Алан и не рассчитывал. Но как выяснилось — и в мушкетеры, и в гвардию без связей тоже не попасть. А откуда они у сына никогда не служившего отца?

Чарльз Эдингем всю жизнь не вылезал из деревенского поместья. А платить за это выпало Алану. Как и сделать всё, чтобы собственному будущему отпрыску упрекнуть отца было не в чем.